Специалисты из Сент-Эндрюсского университета (Великобритания) провели необычное исследование о том, как социокультурные и языковые штампы (которые, понятно, теснейшим образом взаимосвязаны) влияют на интерпретацию учёными собственных результатов. Учёные тоже люди, и они склонны порой относиться к объекту исследования излишне эмоционально (особенно если речь идёт не о генетиках и молекулярных биологах, а о зоологах). А любая эмоция несёт отпечаток не только нашей личности, но и нашего окружения, социокультурного, так сказать, контекста.
Более того, эти стереотипы могут сказываться на самой работе. Например, раньше считалось, что самки вообще не оказывают никакого влияния на половой отбор, что соревнование проходит только между самцами, а самки просто отвечают на притязания выигравшего «мальчика». С середины ХХ века такая точка зрения начала меняться — исследователи вдруг увидели, что самки могут участвовать в отборе довольно активным образом. Возникло понятие войны полов, когда эволюционные интересы самца и самки не вполне совпадают. В такой войне самка может оказать сопротивление даже самому выдающемуся самцу, и эволюционная правда будет на её стороне.
Однако научный язык до сих пор не может примириться с изменившейся ролью самки в половом отборе. Два года назад появилась статья, в которой исследователи анализировали частотность тех или иных эпитетов в научных статьях, посвящённых теории эволюции и выходивших в течение 28 лет, с 1979 по 2007 год. Оказалось, что самцы в них описываются лексикой, выражающей активные действия, причём во многом с негативным оттенком: самца «запугивали», «устрашали», «принуждали» и «насиловали». Самки при этом «уклонялись», «избегали» и «сопротивлялись». Всё говорило о том, что научный язык продолжал хранить гендерные стереотипы, согласно которым самка должна смиряться со своей судьбой под натиском сильного пола. И такие стереотипы, по мнению учёных, могут ввести нас в заблуждение относительно поведения животных, его истинных мотивов и результатов.
Похожее исследование недавно было предпринято зоологами из Университета Сент-Эндрюс. На этот раз учёных интересовало словоупотребление в статьях, посвящённых довольно специфической и весьма популярной тематике — половому каннибализму, когда один партнёр пожирает другого после, а то и во время спаривания. Самые известные примеры тут — пауки и богомолы, но подобное поведение встречается и среди других групп членистоногих. Учёные взяли эту тему, поскольку гендерные стереотипы в ней переворачиваются с ног на голову: страдающей стороной оказывается самец.
В статье, опубликованной в Animal Behaviour, исследователи сообщают результаты анализа словоупотребления в 30 работах, вышедших с 1984 по 2009 год. Эмоции в «каннибалистских» статьях били ключом. Поведение самок описывалось даже слишком негативными эпитетами. Самки были «агрессивны», они «атаковали», были «хищными», «прожорливыми», «ненасытными», «алчными». Самцы же «избегали», «спасались» и — внимание — были «жертвами».
Вот эта «жертвенность» самцов, по мнению учёных, вносит в осмысление поведения животных совершенно ненужный и даже вредный оттенок благородства. Соображение здесь простое: жертвующий собой самец обеспечивает самку избытком питательных веществ, то есть даёт ей возможность отложить больше яиц. А это значит, что гены самца разойдутся в потомстве в большем числе копий. Если это и самопожертвование, то какое-то весьма эгоистичное.
Словом, речь снова идёт о неадекватности антропоморфного взгляда на мир животных. Наблюдая за пауками, мы должны видеть не то, как один супруг или, если угодно, любовник, поедает своего супруга/возлюбленного — мы просто видим, как один паук ест другого, у них это норма. Слова о том, что моральные преставления нельзя распространять на животных, давно стали общим местом, но научное подсознание до сих пор не может отказаться от желания мерить животных человеческими мерками, что мы и видим при анализе лексики публикаций.
И тут есть ещё одна проблема, мимо которой авторы работы проходят, но на которую указывают другие исследователи. Использование стандартного научного языка имеет смысл не в том, чтобы сделать его скучным и недоступным для посвящённых, а в том, чтобы его понял любой специалист, независимо от собственной социокультурной ситуации. Научная статья должна быть одинаково понятна и французу, и японцу, и американцу. Однако излишне эмоциональные описания несут на себе слишком сильный отпечаток индивидуальности: слово «ненасытный» разные люди могут понять по-разному, у каждого, что называется, своя «ненасытность». Так что внимание к языку имеет ещё и часто практическое значение. Однако, повторим, эта проблема касается в большей степени наиболее «живых» отраслей биологии — вряд ли статьи по молекулярной биологии или биофизике страдают от излишней затуманенности эмоциями.
Подготовлено по материалам ScienceNOW